Старинные русские ноты
золотого века фортепиано
Старинные русские ноты
золотого века фортепиано
«Я обожаю»
Роскошный вальс на мотивы русского романса и песенки «Ласточка»
Г. Гофман
Роскошный вальс на мотивы русского романса и песенки «Ласточка»
Г. Гофман
Из серии
«Новые любимые танцы из репертуара пианистов П. Гросса, А. Сивачёва и др.»
«Новые любимые танцы из репертуара пианистов П. Гросса, А. Сивачёва и др.»
Санкт-Петербург, собственность издателя «Музыкальный магазин «Северная лира» (№ С. 1009 Л.), Владимирский проспект, дом № 2
Дозволено цензурой 16 июля 1898 года
«Я обожаю», вальс, Г. Гофман
Шикарный (это, наверное, самое точное определение) салонный вальс петербургского композитора Г. Гофмана сочетает в себе две популярные темы — рефрен романса «Я обожаю» (Я. Пригожий) и припев итальянской песенки «Ласточка» (Vieni sul mar). Автор пьесы очень остроумно и эффектно объединил оба мотива, создав самостоятельное законченное концертное сочинение. Вальс и сегодня звучит довольно свежо, несмотря на прошедшие 120 с лишним лет.
Очень интересный рисунок неизвестного автора вызывает массу эмоций. Всё изображено на фоне художественной палитры — вероятно, подразумевалось, что перед нами не просто сборник пьес, а набор разнообразных музыкальных «красок»—танцев.
Очень интересный рисунок неизвестного автора вызывает массу эмоций. Всё изображено на фоне художественной палитры — вероятно, подразумевалось, что перед нами не просто сборник пьес, а набор разнообразных музыкальных «красок»—танцев.
Две дамы на переднем плане искренне увлечены чьим-то концертным выступлением и делают это разными способами, представляя противоположные типы женских характеров: одна (слева) сидит, скептически откинувшись назад, а другая — воодушевлённо подавшись вперёд.
Группа на заднем плане ещё более удивительна: дамы сидят и предаются откровенному безделью; их измученные скукой лица наводят на мысль о неизвестных доселе причинах трёх русских революций, последовавших позже. Мужчины увлечены (как обычно) своими делами, совершенно не обращая внимания на «какое-то там искусство».
Девушка, сидящая справа — что же она там делает? (неужели?) — позвольте, да ведь она разговаривает по мобильному телефону! (в 1898 году!) — да, правой рукой прижимает к уху гаджет, а мужчина с моноклем, склонившись, незаметно подслушивает разговор. Художника можно назвать почти гениальным — совершил удивительное предвидение на столетие вперёд. Хотя, присмотревшись внимательнее, становится понятно: мадемуазель, расчувствовавшись, просто утирает платочком слезу.
Девушка, сидящая справа — что же она там делает? (неужели?) — позвольте, да ведь она разговаривает по мобильному телефону! (в 1898 году!) — да, правой рукой прижимает к уху гаджет, а мужчина с моноклем, склонившись, незаметно подслушивает разговор. Художника можно назвать почти гениальным — совершил удивительное предвидение на столетие вперёд. Хотя, присмотревшись внимательнее, становится понятно: мадемуазель, расчувствовавшись, просто утирает платочком слезу.