Старинные русские ноты
золотого века фортепиано
Старинные русские ноты
золотого века фортепиано
Пьесы-фантазии:
Элегия, Прелюдия, Мелодия, Серенада
Сергей Рахманинов
Элегия, Прелюдия, Мелодия, Серенада
Сергей Рахманинов
Morceaux de Fantaisie: Elégie, Prélude, Mélodie, Sérénade par S. Rachmaninoff,
opus 3 №№ 1, 2, 3, 5
Посвящается господину А. Аренскому
opus 3 №№ 1, 2, 3, 5
Посвящается господину А. Аренскому
Москва, издатель Александр Гутхейль (№№ 6515, 6516, 6517, 6519), поставщик Двора Его Императорского Величества, комиссионер Императорских театров, на Кузнецком мосту в доме № 6 (Прелюдия и Мелодия) и в доме Юнкера № 10 (Элегия и Серенада)
Выпуски 1893—1901 гг.
Элегия, С. Рахманинов
Опус 3 № 1
Прелюдия cis-moll, С. Рахманинов
Опус 3 № 2
Мелодия, С. Рахманинов
Опус 3 № 3
Серенада, С. Рахманинов
Опус 3 № 5
№ 1. Элегия
Первое издание знаменитой пьесы выпущено издательством A. Gutheil в полном соответствии с автографом Рахманинова (без опечаток) и является (вероятно) лучшим до сих пор.
№ 2. Прелюдия cis-moll
Первое издание самой известной прелюдии Рахманинова («цис-моль») интересно тем, что содержит ранний вариант этой пьесы, впоследствии изменённый. Более поздние исправления касаются созвучий в 6 и 49 тактах, где ре-бекары были заменены на ре-диезы, что усилило диссонанс и «терпкость» звучания.
Как бы «в память» об этих «улучшениях» в последующих изданиях (даже и в современных) в этих местах традиционно стоят диезы, хотя их присутствие уже не обязательно благодаря знаку при ключе.
Как бы «в память» об этих «улучшениях» в последующих изданиях (даже и в современных) в этих местах традиционно стоят диезы, хотя их присутствие уже не обязательно благодаря знаку при ключе.
№ 3. Мелодия
Прекраснейшая пьеса 18-летнего Рахманинова — в первом московском издании Александра Гутхейля. В некоторых местах имеются неточности (опечатки), вероятно, из-за довольно необычной для того времени музыки.
Предпоследний такт с семью целыми нотами иллюстрирует торжество музыкального духа над несовершенством нотных обозначений. Это место — олицетворение свободы фантазии, вдруг вырвавшейся из оков «закорючек и хвостиков». Если играть так, как написано, то время исполнения должно быть равно семи тактам. Но такты не указаны. Как играть? Уменьшённый размер нот говорит о предоставлении какой-то свободы исполнения. Но какой свободы? Возможно, Рахманинов выписал эти ноты именно так — рядом, как будто эти звуки должны быть чем-то цельно-бесконечным и энергетически насыщенным, подобно медленно (с замедлением ritenuto!) и очень тихо (пиано-пианиссимо!) распрямляющейся «пружине». Последняя высокая нота выписана в левой руке, очевидно, для совершенно тихого исчезания (или бесконечного продолжения?) в область божественного уже за пределами атмосферы.
В 1940 году (в эмиграции) Рахманинов написал вторую, более концертную, версию своей «Мелодии» с какими-то вроде бы лишними и по-американски «приторными» нотами, напоминающими кисло-сладкий соус из «Мак-Дональдса». В этом варианте нет той первоначальной космической чистоты, простоты и глубины, и нет удивительных последних нот. Однако, публике, особенно состоящей более, чем на 50% из американских домохозяек, нравится.
Предпоследний такт с семью целыми нотами иллюстрирует торжество музыкального духа над несовершенством нотных обозначений. Это место — олицетворение свободы фантазии, вдруг вырвавшейся из оков «закорючек и хвостиков». Если играть так, как написано, то время исполнения должно быть равно семи тактам. Но такты не указаны. Как играть? Уменьшённый размер нот говорит о предоставлении какой-то свободы исполнения. Но какой свободы? Возможно, Рахманинов выписал эти ноты именно так — рядом, как будто эти звуки должны быть чем-то цельно-бесконечным и энергетически насыщенным, подобно медленно (с замедлением ritenuto!) и очень тихо (пиано-пианиссимо!) распрямляющейся «пружине». Последняя высокая нота выписана в левой руке, очевидно, для совершенно тихого исчезания (или бесконечного продолжения?) в область божественного уже за пределами атмосферы.
В 1940 году (в эмиграции) Рахманинов написал вторую, более концертную, версию своей «Мелодии» с какими-то вроде бы лишними и по-американски «приторными» нотами, напоминающими кисло-сладкий соус из «Мак-Дональдса». В этом варианте нет той первоначальной космической чистоты, простоты и глубины, и нет удивительных последних нот. Однако, публике, особенно состоящей более, чем на 50% из американских домохозяек, нравится.